Intel, когда-то считавшаяся неоспоримым лидером мировой полупроводниковой индустрии, сегодня находится в глубоком кризисе, который становится символом не только сложностей одного гиганта, но и новых реалий современной экономики и технологической политики. В 2025 году компания объявила о своей финансовой потере, которая практически перевесила все достижения в последние годы, а её стратегические шаги выглядят как тщательно продуманная попытка сохранить статус-кво ценой отказа от конкурентоспособности. Intel — не просто бизнес, это символ американского технологического престижа, и её трансформация в «правительственную подушку безопасности» ставит под вопрос эффективность государственно-корпоративного сотрудничества в эпоху сверхжёсткой глобальной конкуренции. Финансовое состояние Intel сегодня слабо отражает её былое могущество. Её квартальные отчёты показывают убытки, которые практически вдвое превысили показатели предыдущего года, с выручкой в размере примерно $12,9 миллиарда и потерей $2,9 миллиарда.
Особенно тяжелым стал сектор производства по заказу (foundry), который в одиночку нес убыток свыше $3 миллиардов при выручке около $4,4 миллиарда. Контраст с основным конкурентом — тайваньской компанией TSMC — просто поражает. TSMC, которая является мировым лидером по объёмам производства чипов, генерирует десятки миллиардов долларов прибыли при почти десятикратной выручке. Это отражает не просто временные финансовые трудности, а структурные проблемы, обусловленные системными ошибками бизнес-модели Intel. Ключевой фактор, влияющий на конкурентоспособность в полупроводниковой отрасли, — производство с эффектом масштаба.
С ростом объёмов выпуска себестоимость продукции снижается — это так называемый закон Райта, знакомый всем экспертам отрасли. TSMC обрабатывает заказы огромного количества клиентов, что позволяет ей минимизировать издержки и повышать качество. В то же время Intel использует свои фабрики почти исключительно для собственных нужд, а доля внешних заказчиков в структуре доходов составляет всего около 5%. Такая ограниченность объёмов приводит к необратимому отставанию в себестоимости, которая на 30-35% выше, чем у конкурента. Это — неисправимая по текущей модели проблема, которая затягивает компанию в своего рода экономическую бездну.
Парадоксально, что Intel вынуждена сама заказывать у своего главного соперника — TSMC — часть собственной продукции. Такой шаг эквивалентен признанию неспособности эффективно использовать собственные производственные мощности даже для своего основного продукта. Для индустрии с высокой спецификой технологического процесса это не просто сенсация, а свидетельство структурных ограничений и стратегической уязвимости. В сравнении с таким положением дел компания Coca-Cola, например, не использовала бы мощности Pepsi в своей основной продукции, а тут — именно это происходит с Intel. Потеря рыночных долей — ещё один аспект прискорбной экономической картины.
В то время как AMD, главный конкурент Intel в сегменте процессоров, наращивает своё влияние, Intel теряет значительную часть потребителей. За последние пять лет доля Intel в игровом сегменте снизилась с 76,84% до 60,27%, а общий спад составляет около 10%. Этот тренд усиливает порочный круг: снижение спроса приводит к росту издержек на производство каждой отдельной единицы, что снижает привлекательность продуктов Intel в глазах пользователей и разработчиков программного обеспечения, заставляя их смещаться в сторону конкурентов, прежде всего AMD. Таким образом, происходит обратный сетевой эффект, при котором слабеть начинает не только компания, но и вся её экосистема и корпоративный инновационный потенциал. Попытки Intel переориентироваться на сегмент искусственного интеллекта выглядят как попытка сохранить видимость технологичности и инновационности, не решая при этом фундаментальных проблем.
Новый акцент на «агентском ИИ» — разработке систем, которые работают автономно на периферии — кажется скорее маркетинговым ходом, чем реальной бизнес-стратегией. Фактически такие приложения не требуют заметных инноваций в области аппаратного обеспечения, а главное конкурентное преимущество в сегменте AI-обучения уже утеряно: генеральный директор компании Лип-Бу Тан откровенно заявил, что для этих задач Intel слишком поздно. Таким образом, попытка войти в тренды без серьёзного технологического превосходства становится демонстрацией капитуляции и ухода от вызовов, которые в итоге определяют будущее индустрии. Одним из самых тревожных аспектов развития ситуации вокруг Intel является политико-экономический контекст. Масштабные государственные субсидии, включая $39 миллиардов из акта CHIPS, фактически превращают компанию в полу-государственное предприятие.
Задача Intel теперь выходит за рамки только рыночной конкурентоспособности — она становится инструментом национальной политики, призванным поддерживать занятость и промышленный потенциал, даже если рыночные условия делают это экономически невыгодным. Такой сценарий почти невероятен для высокотехнологичного сектора, где инновации и лучшие технологии являются ключом к успеху. Это неизбежно приводит к тому, что коммерческая целесообразность уходит на второй план, а поддержание престижа и стратегической независимости становится приоритетом. Для Intel это оборачивается необходимостью сокращения рабочих мест и закрытия некоторых производственных проектов, в частности в Европе, параллельно с усилением требований к возвращению сотрудников в офис, что в совокупности можно рассматривать как скрытые сокращения. Сопоставления с другими крупными корпорациями, проходившими через серьёзные трансформации, усиливают драматизм ситуации.
Успешные примеры, такие как Apple в конце 1990-х, IBM в 1990-х, или AMD в последнем десятилетии, связывают успех с инновационностью, смелыми управленческими решениями и способностью адаптироваться, используя новые технологические возможности и партнёрства. Intel же столкнулась с обратным процессом: нарастает конкурентное отставание, неспособность масштабировать производство и отсутствие внутренних технологических прорывов делают любое восстановление классическим планом бизнес-революции практически невозможным. В этом контексте ситуация Intel всё более напоминает утрату лидерства Kodak в цифровую эпоху: когда устаревшие бизнес-модели и отказ признавать коренные изменения в отрасли приводят к тому, что реструктуризация становится лишь оттягиванием неизбежного. По сути, это история о том, как технологический лидер, потерявший способность к движению вперёд, превращается в символ стратегии «управляемого ухода», вытянутого на годы. Влияние на людей — сотрудников компании — также нельзя недооценивать.
Множество талантливых инженеров, пришедших в Intel с ожиданием участия в передовых проектах и создании инноваций, вынуждены сталкиваться с реальностью, в которой их труды не приводят к успеху, а сами разработки оказываются произведёнными конкурентами. Это существенно влияет на моральный климат и усиливает отток специалистов, которые находят более перспективные возможности у конкурентов и стартапов, особенно на фоне бурного развития таких компаний, как NVIDIA и AMD. Перспективы индустрии в целом примечательны: следующий технологический прорыв может быть связан с квантовыми вычислениями, нейроморфными архитектурами и другими еще не полностью определенными направлениями. Те компании, которые сумеют сохранить динамику, готовы инвестировать в рискованные, но перспективные проекты, и поддерживать конкурентоспособность на всех этапах производственной и разработческой цепочки, получат существенные преимущества. Intel, к сожалению, сегодня не входит в число таких игроков.
Подводя итог, ситуация Intel демонстрирует фундаментальное противоречие, с которым сталкиваются многие технологические гиганты — как сочетать национальные интересы, необходимость сохранения рабочих мест и политическую защиту с реалиями жёсткого рынка, где успех определяется именно технологическим превосходством и гибкостью. Опыт Intel — это урок о том, что никакие государственные субсидии и даже национальные амбиции не могут заменить реальные инновации и эффективные бизнес-стратегии. В конечном счёте, падение Intel отражает более широкие трансформации в глобальной экономике и технологии, где выживают только самые динамичные и приспособленные к изменению игроки.
