В последние годы киберпространство стал одним из ключевых направлений государственной безопасности и оборонной стратегии многих стран мира, и Китай здесь выступает одним из самых активных игроков. Народно-освободительная армия Китая (НОАК) осуществила важные реформы, направленные на развитие и интеграцию своей кибервойсковой структуры, в особенности усиление роли гражданских хакеров и кибермилиций. Эти парамилитарные формирования на основе гражданских специалистов сегодня занимают важное место в обеспечении защиты критической инфраструктуры, поддержки военных операций и реализации наступательных кибермероприятий. Понимание того, как функционируют эти структуры и какое значение они имеют в современной стратегии Китая, позволит лучше оценить масштабы и характер его возможностей в сфере сетевых боевых действий. Исторически кибермилиции Китая представляли собой организации, действующие на переферии военной мощи НОАК, выполняя вспомогательные задачи и помогая в обеспечении безопасности информационных систем в мирное время.
Однако за последнее десятилетие произошло масштабное реформирование системы, в результате которого кибермилиции превратились в полноценный резерв, тесно интегрированный с регулярными военными силами. Теперь они не только помогают с обороной городов и объектов, но и принимают участие в оперативном планировании на уровне театральных командований, обеспечивая дополнительный режим повышенной готовности к кибервойнам. Ключевым отличием кибермилиций от традиционных военных резервов является их кадровый состав. Вместо необходимости многолетней подготовки по использованию тяжелого вооружения и ведению боевых действий в полевых условиях, эти формирования формируются из гражданских специалистов — программистов, инженеров, специалистов по кибербезопасности — которые обладают профессиональными знаниями и навыками в области хакерства, эксплуатации уязвимостей и проведения наступательных и защитных операций в киберпространстве. Такая модель позволяет Китаю быстро наращивать мощность своих киберподразделений в кратчайшие сроки при необходимости, обеспечивая гибкость и масштабируемость реакций на возникающие угрозы.
Роль этих гражданских подразделений выходит далеко за пределы поддержки задних баз и систем логистики. По оценкам китайских военных экспертов, кибермилиции играют стратегическую роль в потенциальных военных сценариях, связанных с Тайванем и Южно-Китайским морем — одними из ключевых геополитических очагов напряжённости региона. В условиях обострения ситуации, когда активные регулярные силы НОАК будут максимально загружены, их поддержка позволит расширить охват сетевых операций, включая проведение операций по дезинформации, техническому обеспечению военных высадок и даже прямой кибератаке на коммуникационные и информационные системы противника. Значение кибермилиций также растет из-за их глубокого погружения в местные гражданские сети и распределенную цифровую архитектуру. Такие возможности делают их незаменимыми в операциях как оборонительного, так и наступательного характера, предоставляя НОАК возможность эффективно использовать инфраструктуру страны для сопротивления кибератакам и быстрого развертывания атакующих операций в случае кризиса.
Участие хорошо осведомленных о региональных особенностях специалистов также помогает нивелировать уязвимости и повышает общую киберустойчивость вооруженных сил и объектов государственного значения. Усовершенствование кибермилицей не ограничивается только расширением их функций — Китай прилагает усилия к их профессионализации и диверсификации. Если раньше основными участниками оставались сотрудники государственных предприятий и университетов, то с 2018 года государственная политика стимулирует активное привлечение представителей частного сектора, в частности крупных коммерческих кибербезопасных компаний с глобальным размахом. К таковым относятся, например, Antiy Labs и Qihoo 360, известные своими технологиями и партнёрским сотрудничеством с военными структурами. Включение этих фирм в кибермилицей подтверждает стремление Китая использовать все возможные ресурсы, не ограничиваясь традиционными военными методами и приводя к расширению границ между государственными и частными инструментами кибервойны.
Политика привлечения частных компаний построена на сочетании как жестких мер контроля, так и ощутимых стимулов. Так, государство вводит строгие квоты на набор кадров, регулярно проводит совместные учения с военными, а также стандартизирует процедуры обучения сотрудников. В то же время фирмы получают налоговые льготы, преференции при государственных закупках и возможность усиления своего имиджа на политической арене, что дополнительным образом стимулирует участие в национальной кибербезопасности. Данный подход позволяет не только повысить уровень подготовки и оперативного взаимодействия между гражданскими и военными структурами, но и создает основу для быстрого использования современных инструментов и методов киберборьбы, которые развиваются динамично и требуют гибкости. Таким образом, китайская кибермилиция становится важным элементом комплексной национальной стратегии, усиливающей военный потенциал в цифровой сфере.
Особое внимание уделяется подготовке кибермилиций к выполнению различных типов задач — от оборонительных операций, направленных на защиту критической инфраструктуры страны, до ведения активных наступательных кампаний. Регулярные учения с имитацией реальных боевых условий включают как защиту государственных информационных систем, так и развитие навыков проникновения в вражеские сети, осуществления кибершпионажа, развертывания дезинформирующих кампаний и контроля общественного мнения в виртуальном пространстве. Такая всесторонняя подготовка обеспечивает устойчивость и эффективность киберсил Китая в условиях современных киберконфликтов. Не менее важно отметить, что расширение роли гражданских хакеров в военной киберстратегии соответствует общей тенденции укрепления партийного контроля над всеми аспектами национальной безопасности. Унификация командования, внедрение преференций и контроля со стороны партийных структур позволяют направлять киберсилы в соответствии с общенациональными политическими целями, повышая координацию и децентрализацию в управлении ресурсами.
