Происхождение Вселенной всегда было одной из самых захватывающих и загадочных тем для человечества. В течение многих десятилетий теория Большого Взрыва считалась основополагающей моделью, объясняющей начало космоса и последующее развитие галактик, звезд и планет, включая Землю и самих людей. Однако сегодня все больше ученых и философов поднимают вопросы, которые заставляют нас пересмотреть привычный научный нарратив и задуматься: может ли истина о наших космических истоках когда-либо быть полностью раскрыта? Современная космология переполнена сложными теориями и моделями, которые часто поддаются интерпретации только через абстрактные математические уравнения и гипотезы. Одним из последних прорывов стала новая теория, представленная группой физиков из Университета Портсмута, которая предлагает радикально иной взгляд на устройство Вселенной и ее происхождение. Согласно их идее, граница наблюдаемой нами Вселенной может быть не чем иным, как горизонтом событий черной дыры, принадлежащей «вышестоящей» вселенной.
Таким образом, наша Вселенная является не изолированным объектом, а вложенной структурой в нечто более масштабное. Эта концепция «вселенных-в-матрешках» напоминает о древних и мифологических представлениях о мире, где вселенная многослойна, и каждый слой порождает следующий. В научном же контексте эта идея выдвигает альтернативу классическому сценарию Большого Взрыва: вместо внезапного «взрыва» и появления пространства и времени из сингулярности, теория предполагает цикличность процессов с «сжатием» и «отскоком», что позволяет Вселенной заново рождаться в бесконечном цикле. Новое видение космоса улучшает понимание некоторых загадок, связанных с наблюдениями астрономов, например, странностей в вращении ранних галактик, которые вращаются в обе стороны по неслучайному распределению. Если наша Вселенная появилась уже «вращающейся», то это объясняет данные астрономических наблюдений гораздо элегантнее существующих моделей.
Тем не менее, подобные теории также порождают новые философские и научные вопросы. Если Вселенная — часть более масштабной системы, то кто или что порождает эту систему? И существует ли что-то вообще «до» или «вне» времени и пространства, как мы их понимаем? Делать попытки буквально описать начала всего существующего — это вызов не только для науки, но и для человеческой логики, которая исторически предназначена для оперирования объектами и процессами во времени и пространстве, а не с концептами абсолютной бесконечности и тотальных начал. Название «Большой Взрыв» само по себе вызывает множество недоразумений и споров. Уже в середине XX века британский астроном Джордж МакВитти критиковал это выражение за свою метафоричность и неточность, подчеркивая, что в теории относительности нет свидетельств события, похожего на ядерный взрыв. Попытки найти более удачное название предпринимались — от «Космогенезиса» до «Великого расширения» — но ни одно из них не смогло стать широко принятым, поскольку человеческий язык просто не располагает средствами, чтобы адекватно описать подобные явления.
В повседневном восприятии нам трудно представить объекты и процессы, выходящие за рамки нашей обыденной реальности. Мы умеем считать до определенного числа, но не можем покрыть бесконечность; мы знаем, где находятся предметы в пространстве, но не способны ощутить границы самого пространства. Попытки применить привычные категории времени к моменту начала Вселенной обречены на неудачу, так как само понятие времени, скорее всего, появилось лишь вместе с раскрытием космического пространства. По замечанию философа Н.Р.
Хэнсона, мы пытаемся рассматривать все как нечто конкретное и осязаемое, а это не всегда применимо к масштабам космоса. Метафоры играют в науке большую роль не только как средства объяснения, но и как инструменты для стимуляции воображения. Даже если сравнение с взрывом или падением черной дыры не является дословной истиной, оно помогает лучше понять концептуальные основы новых гипотез. Однако одновременно стоит признать, что слишком яркие образы могут сбить с толку и ввести в заблуждение, заставляя воспринимать теорию буквально, а не как модель, приблизительно описывающую реальность. Примечательно, что идея существования множества вселенных не нова и наполняет культуру своими символами и образами на протяжении тысячелетий.
С точки зрения физики, мы сталкиваемся с предположением о множественности миров, где каждый из них имеет свои законы и параметры, подобно тому, как Боhr отмечал сходство атома с маленькой планетной системой. Но, как предупреждал Генрих Гейзенберг, такие аналогии зачастую оказываются ложными и вводящими в заблуждение, поскольку квантовая механика требует отказаться от интуитивных представлений и доверять исключительно экспериментальным данным и математическому описанию. Одновременно художественные произведения предлагают нам новые способы пережить ощущение бесконечности и взаимосвязи миров. Рассказ Хорхе Луиса Борхеса о «Алефе» – точке, содержащей все точки вселенной — служит прекрасной метафорой попыток понять и охватить всеобъемлющее бытие. Именно в таких литературных образах мы можем попытаться осмыслить то, что наука пока лишь формулирует в цифрах и формулах.
Хотя вопросы о том, как именно возникла наша Вселенная и что предшествовало ее появлению, возможно, никогда не будут окончательно решены, современная наука продолжает расширять границы нашего понимания, объединяя наблюдения, теорию и философский поиск. Мы можем принять тот факт, что происхождение всего сущего, наверное, вне пределов нашего непосредственного воздействия и понимания. Знание об этом освобождает нас от иллюзии контроля и ставит перед выбором: жить с неизведанным, или стремиться к постижению в бесконечном диалоге между наукой, философией и искусством. Если теория универсальных «вложенных» вселенных из Портсмута верна, мы оказались частью некой беспредельной космической семьи, где каждая вселенная — это лишь часть некоего большего и зачинающего. Мы — маленький, но удивительно богатый мир, полный возможности, внутри бесконечного множества миров, существующих одновременно и переплетающихся друг с другом.
И хотя тайна нашего происхождения по-прежнему скрыта, наше стремление понять и принять ее — это часть человеческого пути, дарящая нам мудрость и смирение перед грандиозностью бытия.
