Поглощение нарратива — явление, при котором определённая отрасль, компания или группа изменяют привычный общественный рассказ, чтобы он служил их интересам. В отличие от регуляторного захвата, который связан с влиянием на официальные органы власти, поглощение нарратива задействует инструменты формирования мнений, культурные ожидания и стандарты справедливости. Это стратегическое переопределение базовых представлений о том, что считается нормой, справедливым или приемлемым, зачастую незаметно меняет восприятие общества и влияет на принятие решений. Корни поглощения нарратива связаны с более широко известным понятием регуляторного захвата — процессом, когда регулирующие органы начинают обслуживать интересы тех, кого они должны контролировать. Исторический пример этого — попытки регулировать железнодорожную отрасль в США в конце XIX века.
Тогда появились советы и комиссии, которые формально должны были выполнять контрольную функцию, но со временем начинали все больше опираться на бизнес-интересы самих железных дорог. Устоявшаяся система порождала своего рода цинизм, где борьба с регуляцией могла привести лишь к привлечению большей общественной и политической активности и, в итоге, к усилению влияния регулирующих органов. Лучше было не разрушать регулятор, а использовать его как инструмент для достижения собственных целей. Поглощение нарратива при этом идёт намного глубже. Здесь речь о формировании общего дискурса, в котором закладываются новые стандарты оценки событий, продуктов, явлений и социальных процессов.
Постепенно меняется то, что считается «честным», «безопасным», «нормальным» или «неизбежным». Именно эти изменения и делают поглощение нарратива таким эффективным. Одним из наглядных примеров является использование темы справедливости в современных процессах найма. Традиционно интервью с соискателями работ воспринимались как объективный инструмент оценки. Однако с появлением исследований, показывающих влияние человеческих предубеждений, в обществе утвердилась новая точка зрения — людям свойственна когнитивная необъективность, которая может приводить к дискриминации.
Компании, это заметив, начали создавать и продвигать инструменты искусственного интеллекта для оценки кандидатов, часто ограничивая информацию, которую можно запросить в анкетах. В итоге, хотя алгоритмы и меняют источники и формы предвзятости, они в первую очередь становятся бизнес-инструментом, приносящим доход разработчикам, и не всегда приводят к ожидаемому улучшению справедливости. Еще один пример связан с «апелляцией к безопасности». Традиционное понимание дорожной безопасности базировалось на признании того, что автомобили, дороги и водители требуют постоянного улучшения, поскольку ежегодно в США погибает десятки тысяч людей в авариях. Современный нарратив стал предлагать идею, что главная опасность — человеческий фактор, а автопилоты и автономные транспортные средства смогут радикально снизить число аварий.
Индустрия роботизированных автомобилей получила огромные инвестиции, а безопасность стала главной оправдательной причиной масштабных расходов. Однако результаты оказались неоднозначными: несмотря на улучшение некоторых систем помощи водителю, автономные технологии порой создают новые и более масштабные риски, связанные с системными сбоями. Интересным вариантом поглощения нарратива является формирование симбиотических отношений, где изначально паразитические связи перерастают в взаимовыгодные. Примером тому может служить военная индустрия США. Раньше Соединённые Штаты обладали явным военным преимуществом, но нарратив, сформировавшийся после выхода из Афганистана, подчеркнул образ военного поражения и сомнения в силе армии.
Это послужило поводом для требовательных запросов на увеличение военных бюджетов и продолжение гонки вооружений, хотя глобальная ситуация стала более сложной. Миф о неизбежном — одна из самых мощных техник нарративного захвата. Этот приём основывается на том, что, если общество воспринимает какое-то явление, событие или развитие как неизбежное, оно теряет мотивацию для активного сопротивления или критики. Примером может служить политика международных Олимпиад. После эпохи холодной войны, когда бойкоты были эффективным инструментом протеста, нынешняя практика стала подвержена влиянию экономических интересов.
К примеру, обвинения Китая в нарушении прав человека привели к призывам к бойкоту Олимпийских игр, однако многие международные корпорации избегают участия в таких протестах, боясь потерять доступ к китайскому рынку. Таким образом, нарратив о неизбежности держит бизнес и государственные структуры в состоянии пассивности. Использование общественного мнения как инструмента включает два важных приёма — настоящие и искусственно созданные народные движения. Настоящие общественные инициативы часто становятся механизмом для давления на местные власти с целью изменения законодательства или правил. Одновременно же распространено создание так называемого астротёрфа — искусственных, коммерчески организованных массовых движений, маскирующихся под народные, чтобы повлиять на общественное мнение и политику.
Такой подход прочно внедрился в современную политику и медиа, обеспечивая большую манёвренность тех, кто стоит за подобными кампаниями. Манипуляция из-за молчаливого давления — еще один аспект поглощения нарратива. В кризисных ситуациях, например, связанных с пандемией, страны, зависимые от поставок медицинских материалов или вакцин, вынуждены идти на компромиссы. Украина, например, прекратила участие в международном объединении по правам человека под давлением Китая, чтобы сохранить доступ к COVID-вакцинам. Таким образом, тема доступности жизненно важных ресурсов используется для сдерживания критики, что напрямую воздействует на свободу слова и политические позиции.
Поглощение нарратива порождает явление «ножниц» — сценарии, где любое решение вызывает изменения, выгодные лишь определённым игрокам. К примеру, в голосовании по законопроекту Калифорнии Proposition 22, касающемуся регулирования компаний приложений для перевозок и доставок, вне зависимости от исхода победят крупные корпорации. Если законопроект не примут, компании продолжат обходить правила; если примут — расходы переложат на работников и клиентов, а часть работников останется без постоянных рабочих мест. Такая двусторонняя игра служит фиксацией власти крупных корпораций. Поглощение нарратива часто происходит не только в масштабных вопросах мировой политики или экономики.
Оно может проявляться в очень узких нишах, где страсти и соперничество сопровождаются интенсивностью, превышающей значимость темы для большинства. Это явление иногда называют «ниши на нишах», или «пруфплейсментом» внутри нарративов. Конкуренция за контроль над рассказом продолжается на всех уровнях, подчеркивая важность для множества заинтересованных групп задавать вопросы о том, кто и зачем пытается менять историю. Стоит помнить, что как низовые изменения в сознании и культуре, так и целенаправленные манипуляции влияют на форму и содержание нарративов. Часто захват нарратива осуществляется тонко и постепенно, что затрудняет осознание этого процесса и поиск механизмов его сдерживания.
Для противодействия подобным тенденциям важно развивать критическое мышление, повысить прозрачность в медиа и обеспечить участие большего числа независимых голосов в формировании общественных дискурсов. В современном мире, где информация и коммуникация играют ключевую роль, понимание механизма поглощения нарратива становится критически важным. Он помогает понять, как управляются общественные ожидания, что влияет на стандарты социальной справедливости и безопасности, а также какие интересы при этом стоят за сменой историй, которые формируют наше восприятие. Только осознанное отношение к этим процессам способно вернуть обществу контроль над собственным будущим и ограничить влияние скрытых манипуляций.
