В начале июля 2025 года Соединённые Штаты Америки стали свидетелями исторического политического события — Конгресс одобрил масштабный законопроект под названием «One Big Beautiful Bill Act», инициированный и поддержанный президентом Дональдом Трампом. законопроект получил неоднозначные отзывы внутри страны и стал одним из самых обсуждаемых нормативных актов последних лет. Основной движущей силой этой законодательной инициативы стала не только экономическая повестка, но и энергетическая политика, направленная на значительное расширение добычи нефти и газа по всей территории США. Впервые за долгое время в центре внимания оказалась именно активизация фоссильной энергетики, в частности нефтегазового комплекса, что кардинально отличается от политики предыдущего администрации Джо Байдена, которая ориентировалась на ограничение развития нефтегазодобычи и поддержку возобновляемых источников энергии. Особенность нового закона заключается в том, что он предусматривает расширение рынка лизинга и добычи углеводородов на суше и в море, включая стратегические регионы, такие как Мексиканский залив и Аляска.
Новый закон не просто возвращает прежние возможности – он существенно увеличивает количество разрешённых аукционов по нефтегазовой добыче. В частности, планируется проведение не менее 30 лизинговых торгов в бассейне Мексиканского залива на протяжении следующих 15 лет, что означает резкий рост активности по сравнению с предыдущими планами. Помимо этого, закон требует немедленного возобновления ежеквартальных лизинговых торгов на территории США, что представляет собой радикальное изменение внутренней политики в сфере энергетики. Важным аспектом новой инициативы стало изменение положений так называемого Закона о безопасности энергетики Мексиканского залива (GOMESA), который регулирует распределение доходов от добычи нефти и газа между федеральным центром и прибрежными штатами. По принятому новому закону, лимит распределения средств увеличен с 500 до 650 миллионов долларов, что сулит дополнительное финансирование прибрежным регионам и стимулирует местную экономику.
Однако изменения коснулись не только сектора традиционной энергетики. Закон значительно ограничивает поддержку возобновляемых источников энергии и «чистой» энергетики, которая получила мощный импульс после принятия в 2022 году закона об Снижение инфляции (Inflation Reduction Act). В частности, свёрнуты налоговые льготы для производства солнечных и ветряных электростанций, технологии чистого водорода, а также нулевых выбросов ядерной энергетики и экологически чистых транспортных средств. Отмечена отмена ранее выделенных неприменённых средств, что воспринимается экологическими организациями как серьёзный удар по развитию зелёной энергетики в США. Несмотря на значительные изменения в поддержку ветра, солнца и прочих чистых технологий, закон сохраняет ранее усиленные налоговые льготы на улавливание и хранение углерода (45Q-кредиты), что позволяет сохранить потенциал для снижения выбросов углекислого газа на предприятиях, работающих с ископаемыми ресурсами.
В принятии закона был ощущаем и высокий политический градус. Несмотря на жёсткую критику со стороны демократов и экологических активистов, которые призывали к заблокированию инициативы, проект был утверждён в Сенате и Палате представителей. Общее голосование в Палате представителей законопроекта протекало с большим напряжением: 218 проголосовали за и 214 — против. Среди республиканцев было два воздержавшихся и противников — представители штатов Пенсильвания и Кентукки. Лидер демократической фракции Хаким Джеффрис предпринял почти 9-часовую речь с целью остановить принятие закона, но без результатов.
Важным моментом стало то, что президент Дональд Трамп планирует подписать закон 4 июля, в День независимости США, что символично подчёркивает его значение для долгосрочной энергетической и экономической стратегии страны. Официальные представители, такие как спикер Палаты представителей Майк Джонсон и министр внутренних дел Дуг Бургум, позиционируют закон как «генерационное законодательство», которое «освободит американскую энергетическую доминантность» и обеспечит страну надёжной, сильной и более доступной энергией. Тем не менее, отклик экологических организаций останется негативным. Представители Oceana и других международных экогрупп называют этот закон «худшим экологическим законодательством в истории США», подчёркивая, что увеличение масштабов оффшорных нефтегазодобычи создаст серьёзные риски для морской среды и прибрежных экосистем, а также повысит опасность нефтяных разливов. Экспертные оценки расходятся и в отношении влияния закона на финансовое положение страны.
Закон включает обширный пакет налоговых льгот и расходов, что вызывает опасения по поводу увеличения государственного дефицита и долговой нагрузки. Несмотря на эти опасения, инициатива остаётся ключевым приоритетом республиканской партии, демонстрируя её приверженность развитию энергетики на основе углеводородов. Новое законодательство также свидетельствует о широкой поддержке нефтегазового сектора США, показывая, что несмотря на глобальный тренд декарбонизации, страна сохраняет решимость развивать собственные энергетические ресурсы и уменьшать зависимость от иностранных поставок топлива. Это решение будет оказывать стратегическое влияние на мировой энергетический рынок, особенно учитывая роль США как одного из крупнейших мировых производителей и экспортеров нефти и природного газа. Таким образом, «One Big Beautiful Bill Act» становится поворотным моментом в истории американской энергетики, смещая акцент с экологически чистых источников обратно к традиционным формам энергии и вызывая широкий общественный и политический резонанс.
В ближайшие годы следует ожидать активного развертывания нефтегазовых проектов на территории Соединённых Штатов, что, без сомнения, повлияет на экономику, экологию и международные отношения. Принятие этого масштабного закона открывает новую главу в развитии национальной стратегии энергетической безопасности и промышленного роста, однако цена таких изменений — дискуссии об устойчивом развитии и экологии остаются горячими. Такое законодательное решение наглядно демонстрирует, каким образом внутренние политические силы и экономические интересы могут формировать направление энергетической политики страны, что имеет далеко идущие последствия для глобального баланса в энергетическом секторе.
