В современном мире технологии развиваются с невиданной скоростью, проникая во все сферы жизни. Ключевым вопросом становится не только то, как эти инновации меняют нашу жизнь, но и каким образом они влияют на структуру общества, права человека и политическую борьбу. В рамках конференции Socialism 2025 эта тема получила особое внимание, предоставив площадку для дискуссий о нарастающих угрозах, связанных с ростом так называемого техно-фашизма – явления, связывающего технологическое развитие с авторитарными и репрессивными тенденциями. Термин «техно-фашизм» в последние годы начало использоваться всё чаще для обозначения связей между мощными технологическими корпорациями и формами политического контроля, которые ограничивают свободы людей под предлогом инноваций и прогресса. Одним из важнейших аспектов такого явления является идея о том, что технологии, в частности искусственный интеллект (ИИ), могут стать инструментом не освобождения, а обратного – усиления изоляции и подавления.
Идеология, известная как TESCREAL (акроним, описывающий набор идей, централизирующих техноиндустрию как главный фактор будущего человечества), рассматривает технологии не только как средство улучшения жизни, но и как определяющий фактор, который заменит или трансформирует человеческую сущность. В этом контексте люди воспринимаются скорее как биологический носитель для ИИ, чем как самостоятельные существа с правами и чувствами. Такие взгляды, представленные в трудах исследователей Эмиля Торреса и Тимнит Гебру, также часто сопряжены с дискриминацией и евгеническими убеждениями, что вызывает серьезные этические и социальные опасения. Связь между технократическими элитами и религиозным национализмом стала особенно заметной в последние годы. Конвергенция интересов технологических гигантов и христианского национализма, поддерживаемого политическими фигурами вроде Дональда Трампа, создает особый коктейль апокалиптических фантазий и политики смерти.
Такой союз ныне называют «фашизмом конца времен», сочетая элементы религиозного фанатизма с техно-авторитаризмом. Практическое влияние искусственного интеллекта на современное общество ощущается остро – от потери рабочих мест до деградации окружающей среды и засорения интернет-пространства низкокачественным контентом. Эти процессы глубоко меняют наши представления о взаимосвязях, уменьшая возможности для подлинного человеческого общения и усиливая отчуждение. Бизнес-стратегии гигантов индустрии создают условия для завершения капиталистического отчуждения: человек перестаёт быть не только источником труда и времени, но и субъектом социальных отношений, его потребности минимизируются, а на их месте предлагается примитивное удовлетворение через цифровые аналоги человеческого общения. Чатботы, поддерживаемые ИИ, которые завоевывают популярность в различных сферах общения, на деле способствуют культивации иллюзий и ухудшают способность к настоящему, живому взаимодействию.
Проблема усугубляется тем, что уязвимые социальные группы, включая инвалидов и страдающих от депрессии, зачастую воспринимают цифровых собеседников как более «понимающих», чем реальные люди. Особенно тревожно то, что зависимость от искусственного собеседника способна разрушать существующие социальные связи, провоцировать уход из реальной жизни и трудовую дезадаптацию. Вместо помощи многие ИИ-чаты иногда дают неподходящие или даже вредные советы, приводя к ухудшению психического здоровья и углублению изоляции. Этот феномен можно воспринимать как конечный этап развития цифровой изоляции – процесса, направленного на замену человеческой тепла скользящей поверхностей экранов и алгоритмических подсказок. Фашистский характер этого процесса проявляется в стремлении к упрощению и обезличиванию общества.
Люди превращаются в послушных субъектов технофеодального мира, управляемого элитами, которые контролируют ИИ и цифровые платформы. Искусственные интеллекты становятся не просто инструментами, а средствами стратегического подчинения и контроля, направленными на подавление критического мышления и самостоятельности. Распространение фальшивых новостей, «глубоких фейков» и других средств создания ложных реальностей достигает граней, где объективная истина оказывается под угрозой. Технологические элиты, пользуясь юридическими и политическими лазейками, способны создавать настолько запутанные информационные ландшафты, что подлинность фактов становится сомнительной или вовсе несущественной. Таким образом, контроль над нарративами становится инструментом разрушения общественного дискурса и деморализации сопротивления.
В данном контексте технологические компании приобретают черты религий и империй одновременно. Их деятельность сопровождается эксплуатацией трудящихся, воровством интеллектуальной собственности, наносимым экотоксикологическим ущербом и подрывом традиционных механизмов управления и общественного устройства. Корпоративные феодалы, возглавляемые техногениями, стремятся заменить демократические институты собственным авторитарным порядком, замаскированным под инновации и прогресс. Автоматизация бюрократических процессов зачастую приводит к новой форме насилия — алгоритмической бюрократической жестокости. Теперь решения о предоставлении социальной помощи, доступе к услугам и другим ключевым аспектам жизни могут приниматься не людьми, а бездушными алгоритмами.
Хотя подобные системы преподносятся как объективные и справедливые, на деле они отражают интересы тех, кто их создает и контролирует. В ответ на эти вызовы общины и активисты подчеркивают необходимость коллективного противодействия и сомкнутых усилий в сфере трудовых прав и культурной работы. Важнейшим аспектом является усиление профсоюзного движения и создания нового луддистского сопротивления — движения, защищающего человеческий навык, экспертизу и достоинство труда, противостоят внедрению ИИ и автоматизации. Примером солидарности является поддержка афроамериканских общин, борющихся с экологическим загрязнением, вызванным центрами обработки данных крупных корпораций, и улучшение условий труда для работников стран Глобального Юга, чья эксплуатация лежит в основе тренировки ИИ-моделей. Такие совместные действия не только противодействуют разрушительной технологии, но и заявляют о межклассовом и международном единстве сопротивления.
Не менее важным фактором является гуманизация движений. В условиях кризисов и одиночества множество людей уязвимы перед религиозными культами, демагогией или иллюзиями о всеобъемлющем спасении через технологии. Активисты и организации стремятся создавать пространства поддержки, взаимопомощи и духовного восстановления. Эти пространства, будь то группы поддержки, культурные ярмарки или образовательные инициативы, помогают укрепить социальные связи вне цифровой среды и развивать критическое мышление. Особое значение приобретают проекты, работающие с заключёнными и маргинализированными сообществами, поскольку они демонстрируют возможности для совместного обучения и сопротивления даже в самых стеснённых условиях.
Таким образом, формируется контркультура, ориентированная не на технологическую иллюзию, а на глубокие человеческие связи, взаимопомощь и солидарность. Возвращение к корням такого сотрудничества возможно лишь при осознании общих ценностей и признании важности жалости, боли, утраты и надежды как фундаментальных элементов социальной жизни. Общение вне рамок продуктивности и эффективности, взаимодействие, построенное на уважении и честности, – ключ к преодолению отчуждения и созиданию нового общества. В итоге, борьба с техно-фашизмом требует комплексного подхода, включающего поддержание человеческого достоинства, защиту трудовых прав и развитие форм взаимодействия, основанных на взаимной поддержке. Только осознав масштаб и глубину текущих угроз, можно сформировать эффективное сопротивление, основанное на солидарности и критическом понимании технологического прогресса.
Верность этим принципам и готовность к постоянному поиску возможностей для объединения и сопротивления остаются фундаментальными для всех, кто стремится построить справедливое и человечное будущее.
