Современная американская литература переживает заметный сдвиг: голос белого мужчины-миллениала становится все более редким и практически исчезающим на главных литературных площадках и в престижных списках новинок. Эта тенденция не является случайностью, она отражает глубокие социальные, культурные и институциональные изменения, которые влияют на саму суть литературного процесса и формирование современной культуры слова. Важно попытаться разобраться в причинах такого исчезновения и понять, какую роль в этом сыграла и играет публика, издательская сфера и сама эпоха. В последние десять лет списки «заметных» и перспективных авторов американской литературы буквально исключили молодых белых мужчин. Например, в известном списке The New York Times «Notable Fiction» в 2012 году числилось семь белых американских мужчин моложе 43 лет, а уже к 2021 году — ни одного.
Такие же тенденции наблюдаются в других авторитетных изданиях, включая Vulture, Vanity Fair, The Atlantic и даже Esquire, где среди 53 писателей-миллениалов был лишь один белый мужчина. Это свидетельствует о полном изменении ландшафта американской литературы и появлении новых факторов, формирующих писательское пространство. Общество меняется, меняются и запросы аудиторий, и требования издателей, и ценности внутри самого литературного мира. Воспоминания о временах, когда такие писатели, как Джон Апдайк или Дэнниел ДеЛилло, создавали канон американской литературы, уступают новым форматам и сюжетам, более отражающим многообразие современных опытов. Издательские политики стали более открыты к экспериментам с героями разного пола, этнической принадлежности, социального происхождения и мировоззрения.
Однако именно в этом контексте и выяснилось, что голос белого мужчины, особенно представителя миллениального поколения, постепенно теряет свою актуальность и признание в литературе. Системные изменения в литературной экосистеме сформировали ситуацию, при которой белые мужчины оказываются «загнанными в угол». Отчасти это связано с институциональными факторами: в одних лишь престижных премиях и стипендиях молодые белые мужчины перестали появляться в списках финалистов и даже номинантов. Примером служит Центр литературы с его программой First Novel Prize, где за последние годы ни один белый мужчина-миллениал не был признан среди самых выдающихся авторов, а также отсутствие молодых белых писателей в стипендиях Стэнфорда — рецептурном месте для будущей творческой элиты. Изменения происходят и в образовательных программах — влияние так называемых «эр эпохи Обамы» в MFA-программах проявляется в формализованном, «стерильном» подходе к литературному образованию.
Молодым авторам прививается этическая и политическая чувствительность, строгость в отношении тем, связанных с идентичностью и социальными вопросами, что, по мнению некоторых критиков, приводит к исчезновению искренности и художественной смелости, ранее характерных для поколений прошлого. Усиление практик «включающей» литературы, отсутствие оригинальных мужских тем приводят к тому, что молодые белые мужчины теряют возможность найти свой истинный голос. Помимо институциональных, значительную роль играют социальные и культурные рамки. Молодые белые мужчины находятся под постоянным давлением новых норм, которые подвергают сомнению традиционные представления о маскулинности. Парадоксально, что в эпоху борьбы за равенство мужчины оказались в затруднительном положении — они не могут с легкостью представить свою личную историю без риска быть обвинёнными либо в жертвенности, либо в агрессии, либо в культурном присвоении.
Это приводит к своеобразной литературной параличности: многие уходят в жанровую литературу, автофикшн с узкой фокусировкой или откровенно избегают сложных тем, связанных с их собственной социальной позицией и внутренним миром. Некоторые молодые писатели пытаются нейтрализовать или перескочить эти барьеры, используя разные стратегии. Например, уход в исторический роман, жанровую фантастику или технофантастику становится возможностью обойти необходимость напрямую сталкиваться с насущными социально-культурными вопросами. Другие сосредотачиваются на формальных приемах или узких личных драмах — на взаимоотношениях с самим собой, процессом написания текста или автобиографическими элементами, что, однако, оставляет слишком мало пространства для более широкого социального контекста и серьезного диалога с эпохой. В литературе последних лет можно увидеть и попытки работать с вопросами классовой принадлежности и политической идентичности сквозь призму литературных образов, подчеркивая социальные противоречия и собственное смирение или даже стыд за прошлое.
Одним из тенденциозных аспектов является подчеркнутая демонстрация «правильных» политических взглядов и уважения к разнообразной идентичности, что приобретает черты своеобразных литературных перформансов и скорее подтверждает принадлежность автора «к хорошим», нежели создает живой и глубокий художественный образ. На другом краю спектра находятся авторы, выступающие против доминирующей культуры «политкорректности», их творчество часто воспринимается как провокационное и спорное. Но и такую позицию критикуют за то, что она часто превращается в очередную манифестацию идентичности белого мужчины через призму обид и протестов, что также отдаляет от создания подлинной и мощной литературы. Одним из ярких примеров попытки осмыслить кризис литературной маскулинности стала работа писателя, который решился рассказать историю через взгляд женщины, чтобы избежать непонимания и смешения автора и героя, предлагая новый формат повествования, способный работать в сегодняшнем культурном климáte. Тем не менее, даже такие работы иногда вынуждены прибегать к радикальным поворотам сюжета, чтобы вывести белого мужского персонажа из тени полной безвластности и социальной изоляции.
Интересно, что самые яркие и живые произведения о внутреннем кризисе молодых мужчин появляются не от самих молодых белых мужчин, а от авторов других идентичностей, способных смотреть на ситуацию внешне и избежать прямой ассоциации с героями. Это подтверждает существование особой сложности в написании «большого романа» о белом мужчине-миллениале, который бы отражал современную реальность со всей ее неоднозначностью и глубиной. Несмотря на неутешительную статистику, можно с осторожностью отметить, что литературный ландшафт оказывается под влиянием новых веяний, которые способны постепенно открывать пространство для более разнообразных и сложных историй. Однако пока культурный климат остается достаточно жестким, а запрос на взаимное понимание и искренность — редкой роскошью. В итоге исчезновение белого мужчины-миллениала как заметного актера в современной американской литературе — это симптом больших перемен, отражающих как социальные трансформации, так и трансформации культурных ожиданий и институциональных структур.
