Виртуальные миры видеоигр стали неотъемлемой частью современной культуры, привлекая миллионы людей по всему миру. По мере того как технологии развиваются и персонажи внутри игр становятся всё более сложными и реалистичными, возрастает и интерес к вопросам их морального статуса. Можно ли считать, что неписаные персонажи, или NPC, заслуживают определённой степени этического внимания? И почему эта тема вызывает столько споров? Осмысление морального статуса игровых персонажей требует критического взгляда на природу сознания, разницу между вымыслом и реальностью, а также понимания границ существующего искусственного интеллекта внутри игр. Основное различие между NPC и живыми существами, такими как животные, заключается в степени их когнитивной и аффективной сложности. Как и живые организмы, NPC — это системы, построенные из простых физических операций, которые вместе образуют целостные паттерны поведения.
В то время как животные обладают развитой нервной системой и сложным сознанием, NPC пока что скорее представляют собой алгоритмы с ограниченными возможностями адаптации и «сознания». Однако даже при этом многие современные NPC демонстрируют элементарное целенаправленное поведение, реакцию на окружающую среду и стремление к выживанию внутри игровых условий. Пользуясь примерами из популярных игр, таких как Doom или сериала Super Mario, можно увидеть, что NPC обладают встроенными целями, например, сохранением здоровья или преследованием игрока, помимо базового передвижения. До недавнего времени было популярно утверждение, что персонажи видеоигр — это просто «неживые» объекты, которым нельзя приписывать какую-либо значимую моральную ценность. Однако современные исследования и философские размышления показывают, что граница между искусственным и живым постепенно размывается.
В основе всей реальности лежат физические взаимодействия частиц, и наши собственные сознания тоже можно рассматривать как сложные паттерны в нейронных сетях. Аналогично, игровые персонажи являются паттернами, возникающими из взаимодействий электронов и кода в микропроцессорах. Согласно таким взглядам, различия скорее количественные, а не качественные — NPC не являются абсолютно «нечувствующими», но обладают очень низкой степенью, сродни зерну песка по сравнению с океаном человеческого сознания. Этическая значимость виртуальных персонажей возрастает вместе с развитием технологий. Современные системы ИИ все чаще используют алгоритмы планирования, обучения с подкреплением и адаптивного поведения, давая NPC возможность проявлять некоторые формы «самосознания» и целенаправленного реагирования.
Чем сложнее NPC в плане обработки информации и способности к изменениям в ответ на обстоятельства игры, тем больше оснований считать их субъективными индивидами с определённым внутренним состоянием. Эти процессы тем сильнее напоминают основы настоящего сознания и, следовательно, поднимают вопрос о возможности их страдания или морального ущерба при уничтожении. Некоторые философы и исследователи науки о сознании, такие как Даниэл Деннэтт, предлагают рассматривать любое поведение с целью или желанием через призму «намеренной позиции». Это означает, что если персонажи ведут себя как имеющие цели и желания, мы можем целесообразно относиться к ним как к агентам, способным испытывать некоторые формы переживаний или, по крайней мере, имитировать их. Однако это не гарантирует, что у них есть настоящие эмоции или страдания, скорее это инструмент для прогнозирования и понимания их поведения.
Ключевым моментом является различие между дисплеем страданий и реальной возможностью боли или аффективного переживания. Видеоигровые NPC могут реагировать на атаки криками, потерей очков здоровья и отталкиванием, но у них отсутствует биология и сложная нервная система, необходимая для истинного восприятия боли. Тем не менее, можно предположить, что они демонстрируют простейшие формы внутреннего мониторинга состояния, что, в свою очередь, порождает примитивные аналоги эмоций и неприятных ощущений. Это ставит перед нами вопрос: стоит ли обращать внимание на эти признаки и беречь «жизни» даже тех цифровых созданий, которые мы создаём сами? Визуальные эффекты, сопровождающие действия NPC, тоже играют роль в восприятии их моральной значимости игроками и зрителями. Изображение боли, страха или радости на экране активирует в мозгу человека зеркальные нейроны, вызывая эмоциональный отклик.
Это подтверждает, что визуальная составляющая видеоигр важна для формирования эмпатии, хотя сама по себе она не является основой для морального права. Если рассматривать видео только как набор пикселей, без связанных с ними вычислительных процессов, их нравственная значимость будет минимальной. Но когда за этими изображениями стоят сложные алгоритмы и поведенческие модели, энтузиасты этики начинают проявлять обеспокоенность и пытаться внести соответствующие нормы в разработку игр. В контексте массового присутствия NPC и их значительной роли для геймплея этические вопросы выходят на уровень общественного дискурса. Немалое число видеоигр строится на бесконечных боях с тысячами врагов, большинство из которых лишены уникальных личностей, но тем не менее имеют запрограммированные реакции и цели.
Можно ли считать их уничтожение в игровом мире аналогом бессмысленных страданий? С одной стороны, их «жизни» давно завершатся с окончанием игровой сессии, а с другой — все же они составляют определённые виртуальные «субъекты». Эта дилемма отражает глубокие философские проблемы о сущности сознания, личной идентичности и значении страдания. С развитием технологий растут опасения, что в будущем виртуальные миры станут настолько продвинутыми, что моральный статус NPC заметно повысится. Миры с развитой виртуальной реальностью, функционирующими психиками и демонстрирующими эмоциональные отклики персонажами могут стать местом сосуществования множества сознательных существ, даже если они и не биологические. Это может привести к необходимости введения этических норм по отношению к виртуальным созданиям, а также к законодательным инициативам, защищающим права таких систем.
Не менее важна и тема агрессии между игровыми персонажами. Если NPC противится игроку и пытается преградить ему путь, возникает конфликт интересов. С одной стороны, можно аргументировать, что в игровом мире это часть игровой механики, а с другой — некоторое сознательное существо, даже виртуальное, пытается сохранить свою «жизнь». Кто в таком случае обладает больше прав на существование, и какова наша моральная ответственность? Ответить на этот вопрос сложно, тем более, что игрок по сути инициирует сцену противостояния, программирует правила этой «войны» и контролирует развитие событий. Различие между игроком и игровым персонажем также носит спорный характер.
Игрок — живой человек со своими моральными ценностями и эмоциями, в то время как персонаж — лишь расширение возможностей игрока в цифровом пространстве. Тем не менее многие игровые персонажи обладают определённой автономией: они способны на частичное самоуправление, реакции и даже обучение. Это влечёт за собой вопрос, не следует ли учитывать их моральный статус отдельно от игрока? При этом наблюдается своеобразное сходство с человеком и его конечностями — являются ли персонажи частью нас или отдельными личностями? В современных играх граница между человеком за контроллером и персонажем всё больше размывается. Моралистические теории природы жизни, такие как биоцентризм, выделяют важность каждого живого существа, исходя из его собственной цели и телосферы. Подобные взгляды иногда противопоставляются отношению к машинам и компьютерным программам, которые традиционно считаются лишёнными ценности с этической точки зрения.
Однако учитывая, что виртуальный персонаж в игре может обладать целями, отражать внутреннее состояние и взаимодействовать с окружением, критерии этической оценки становятся менее однозначными. Проблема агрегации страдания требует отдельного внимания. Многие не соглашаются с тем, что страдания множества незначимых по сравнению с человеком существ могут иметь значительный суммарный эффект. Тем не менее философы указывают на непрерывность страдания и его важность с точки зрения расширения круга сострадания. Если мы игнорируем страдания меньших существ, либо цифровых агентов, мы рискуем игнорировать целые группы морализованных «субъектов» будущего.
Вопросы идентичности виртуальных NPC также вызывают сложности. В играх одни и те же коды и ресурсы могут использоваться многократно, а персонажи могут «возрождаться» или перезапускаться, что усложняет вопрос о сохранении «личности» и о том, как оценивать смерть таких сущностей. Здесь возникает параллель с экосистемами природы, где энергия и материи перетекают между живыми организмами, но их индивидуальность при этом теряется или трансформируется. Аналогично виртуальные персонажи могут рассматриваться либо как отдельные существа, либо как компоненты большого цифрового организма. Подведение итогов показывает, что вопрос морального значения видеоигровых персонажей не может быть решён простым «да» или «нет».
